В Барановку Змеиногорского района меня занесло аккурат за 10 дней до важного для села и района события — 23 февраля 2019 года исполняется 100 лет со дня рождения легендарного руководителя — Ильи ШУМАКОВА.

…Кем надо было быть, чтобы твоим именем называли колхозы и улицы городов? Каким человеком? В этом мы пытались разобраться вместе с теми, кто был знаком с Ильей Яковлевичем лично. А таких в Барановке еще много. Первым делом направляюсь в дом старшего сына знаменитого председателя — Виктора Шумакова. Интересно, каково это — быть сыном председателя? Просто он любил Барановку

— Не был он никакой звездой! — восклицает Виктор Ильич. — Мы жили как все. Мама нас крепко выучила — быть скромными и чтобы никакого зазнайства. Когда отец возглавил колхоз «Россия» (предприятие переименовали в колхоз, а затем в СПК «Имени Шумакова» гораздо позже, — прим. авт.), на Барановку было страшно смотреть. Глухое бедное село. На крышах солома, деревня вдовья — многие с войны домой мужей не дождались. Грязь повсюду, одним словом — захолустье. Вообще непонятно, как отец сумел «вытащить» село…

— Да просто он любил Барановку, свою родную деревню, — поясняет Надежда Михайловна, жена Виктора Ильича, — самородок, каких единицы рождаются. Он по другому и не мог.

…В этом месте необходимо сделать небольшое отступление. Выходец из многодетной семьи, Илья Шумаков попал на фронт, командовал ро¬той разведчиков. Неоднократно был ранен, в третий раз — тяжело, домой вернулся на костылях. Тогда то его и направили заместителем председателя райисполкома. А вскоре предложили возглавить колхоз «Россия», куда вошли пять предприятий (и все — убыточные, с долгами). Согласился. «На то они и сильные люди», — мудро заметила Надежда Михайловна.

Все для людей
Начал Илья Яковлевич с маслодавки. И не сказать, что много она денег принесла, а все же люди увидели какой то просвет, какую-то надежду. Дальше — больше. Шумаков взялся за дело с присущим ему размахом и сумел людей зажечь.
Все мои собеседники отмечали не¬бывалый ораторский дар председателя и удивительный талант руководителя. Шумаков из когорты тех редких людей, которые и сами горят, и другим потухнуть не дают.
Село ожило! Целина принесла колхозу прибавку в несколько тысяч гектаров, пущенных в сельхозоборот, лично Илье Яковлевичу — звание Героя Соцтруда с вручением орде¬на Ленина и золотой медали «Серп и молот».
Впрочем, ему для себя ничего не надо было. Правда. Сын Виктор вспоминает, как отмечали ту высшую награду страны. «Дома родня собралась, стол накрыли. И тут отец входит — по простому, без наград. На него сестры зашумели, чтобы надел свои ордена и медали. Пришлось».

— Виктор отцом своим никогда не хвалился, но всегда — гордился, — Надежда Михайловна и сама считает большой удачей свое знакомство с Ильей Шумаковым.

— Это правда. Я уже когда студентом был, любил бывать на колхозных собраниях, — подтверждает старший сын председателя. — Никто так интересно не говорил, как он. Стиль об¬ращения к людям был неподражаем. Он и отечески поругает, и пошутит, и уж если похвалит — так похвалит! А если начнет ругать — то пот про¬шибает. (Мне рассказывали историю, когда во время такой вот «воспитательной работы» один провинившийся реально упал в обморок, — прим. авт.)

Суров, но справедлив

Надежда Михайловна вспоминает такой случай: как то ей, молодой снохе великого Шумакова, довелось готовить обед. Взялась жарить мясо, а хряк, видно, попался не кастрированный. Запах в доме — мягко говоря, специфический. «Мне так стыд¬но, думаю, скажет, молодая хозяйка и сготовить толком не может», — рассказывает женщина. Ну а Илья Яковлевич ничего, сел за стол, отобедал, ни слова не сказал.

Однако на ближайшем собрании выдал: «Как вы думаете, какое мясо у нас в колхозе отпускают председателю?» (В «России» существовали лимиты для каждого работника — люди каждый месяц получали за копейки мясо, молоко, крупы. Шумаков считал, что колхозникам нет надобности дома держать живность — после работы они должны отдыхать, — прим. авт.).
В зале зашумели: «Самое лучшее!» — «Ну нет. Если уж мне выдали плохое мясо, то что про остальных говорить?» — и пропесочил хорошо так виноватых.
Легенды про грозного, но справедливого председателя ходят в районе (и особенно в Барановке) по сей день. И что характерно — нет в людях ни малейшей обиды, только добро запомнили.

Колхозная «соцсеть»

Шумаков любил во всем порядок. Это заметили все, в том числе приезжающие (в селе побывали делегации из Японии, Монголии). Главной особенностью Барановки стали много¬численные клумбы и цветники. Не¬гласный закон был: в палисаднике у каждого дома не огурцы с луком растить, а непременно цветы. И за чистотой следить!
В этом председателю помогала своеобразная сельская «социальная сеть» — в Барановке имелся свой радиоузел, а в каждом доме была радиоточка. И горе тому хозяину, который бросил у порога дома грязные калоши. Шумаков добирался до микрофона и во всеуслышание сообщал односельчанам об этом неприглядном факте. Вот уж стыда то по деревне не оберешься после таких радионовостей!
Регулярно в селе проводился праздник цветов. Объявлялся конкурс на лучшую усадьбу, на самый красивый цветник. Победителям вручались ценные подарки. Ну а тем, у кого вместо палисадника торчал репейник, Шумаков прилюдно мог вручить букет из полыни, например.
Действенные методы выбирал!
Люди уважали его за справедливость. Мог наказать — но мог и поощрить. Если разозлится, то взгляд становится тяжелым, а уж заулыбается — то открыто, притягивающе.

— То, старшее для нас поколение, — оно другое было, — говорит Виктор Ильич. — Те люди были настоящими — даже в своих ошибках и заблуждениях.
Гвозди бы делать из этих людей!

Илья Яковлевич все время пропадал на работе — можно сказать, дневал и ночевал там. Друг его как то пошутил: ты когда успел трех детей заиметь? Ты же дома не бываешь!
А он жил этим своим делом. Пылал. И везде успевал, что удивительно. Господи, сколько он ездил! Бывало, не успеет вернуться из Москвы — а уже в Барнаул вызывают, только оттуда приехал — срочно все хозяйство объехать! Люди за ним тянулись, старались не подвести, равнялись на своего председателя.
А как иначе, если он и сам работы не боялся? Одно время в колхозе свеклу сеяли. Рядки — до горизонта. Прополка свеклы — занятие нудное, трудное и, кажется, бесконечное. По¬становили на колхозном собрании — каждый должен выйти на свеклу. Кто то из зала крикнул: «И председатель?» И председатель (с больной ногой!), и жена его вышла — никому никаких поблажек.
При таком раскладе дел не то что целину поднимешь — целую страну! Гвозди бы делать из этих людей… Потому и уважали. Знали барановцы: что сказал Шумаков — то закон.

— Все три сына остались работать в колхозе, Илья Яковлевич очень гордился этим, — говорит на прощание Надежда Шумакова. — Виктор, инженер-строитель, приложил руку ко многим строениям в селе. В колхозе был свой кирпичный завод, возводились многоквартирные дома с квартирами для рабочих, школа, детсад, а какой парк был разбит — с каруселями и качелями! Проведена центральная канализация, построена котельная, заложен санаторий с бассейном — да разве все перечислишь?

К юбилею все готово!

…До барановского Дома культуры (сейчас он называется культурно-информационным центром и вмещает в себя библиотеку, кино-, песенную и цирковую (!) студии) от дома Виктора и Надежды Шумаковых недалеко.
Там полным ходом идет подготовка к юбилею знаменитого земляка. На большом экране мелькают кадры фильма о жизни Ильи Шумакова. Заведующий ДК Сергей Рыбалкин (спасибо ему огромное за помощь в подготовке этой статьи, — прим. авт.) ведет меня в уютную и даже нарядную библиотеку и знакомит с людьми, лично знавшими председателя. Николай Понкратов — член совета ветеранов, Александр Сечин — бывший глава сельсовета и ныне председатель барановского совета ветеранов, Галина Смирнова — библиотекарь. У каждого есть своя история (да не одна!) про то, каким был Шумаков.

В отпуск — за границу

— Это человек государственного ума, он мог решить любой вопрос — но старался не для себя. Для него колхоз был превыше всего! — восклицает Николай Иванович. — Шумаков — это Герой Соцтруда, депутат Верховного совета СССР двух созывов, депутат на краевом уровне. Он и не скрывал, что от депутатства своего ищет только плюсы для дела. В колхозе имелась самая современная и дефицитная по тем временам техника, многое делалось для того, чтобы удержать молодежь в селе.

— В армию провожали торжественно, — вспоминает Александр Сечин. — На главной площади села устраивался праздник, проводить новобранцев приходил сам Илья Яковлевич. Вручал подарочные чемоданчики — в них конверты, авторучки и в красном небольшом мешочке — горсть родной земли. Знаете, как тепло было от этой горсти там, в далеких краях? А однажды мне в армию пришла бандероль с книгой о нашем колхозе. Все солдаты прочитали ее. Они с изумлением переспрашивали, правда ли, что в далеком алтайском селе имеются благоустроенные квартиры для рабочих колхоза — с горячей водой, ванной, канализацией. И правда ли, что рядовые механизаторы и животноводы ездят по путевкам за границу, в страны соцлагеря — Югославию, Чехословакию, Болгарию. А у нас действительно все это было! Илья Яковлевич умел ценить простого рабочего, умел поощрить.

Методом кнута и пряника

— И наказать умел! — смеется Николай Понкратов. Прошу его вспомнить какой нибудь эпизод на заданную тему. — Как то мы с покоса поздно вернулись, а у товарища одного день рождения. Ну, сели, выпиваем. И так это, знаете, хорошо беседа у нас льется, что оглянуться не успели — а уже коров на пастьбу гонят. Утро за окном! И уже бригадир понял, что работники из нас плохие, и уже об этом извещен Шумаков. Нас вызывают к нему, машину прислали! Я как вскочил — да не заметил, что подпол открыт! Ну и со всего маху саданулся лицом. А в кабинете у председателя еще и у Володьки шишку на лбу за¬метил (это его Зинаида поработала). Шумаков поднялся над столом и гроз¬но так спрашивает:

— Ну и с какого вы фронта такие заявились?

А я возьми да ляпни:

— С Сосновского (мы в Сосновке тогда работали).
Ка-а-ак он по столу ударил! Ну и нам жару задал. Стоим — рубаха к телу липнет, пот по спине градом льет. Вот уж умел внушение сделать! У нас товарищ один был, признавался: «Люблю колхозные собрания. Столько про себя и про всю родню узнаешь!»
В общем, отправились мы после того опять на сенокос. В обед глядим — председатель подъезжает. «Как работа? Идет? Ну, трудитесь. Парни вы хорошие, я знаю». И уехал.

Позже за добросовестный труд награждал меня и вручил настенные часы с дарственной надписью. «Чтобы больше на работу не опаздывал», — сказал.
— Наутро после выпускного из школы нас, вчерашних десятиклассников, позвал Шумаков. И у каждого спросил: кем будешь, куда пойдешь учиться? Я и еще несколько парней ответили: на автомехаников, — вспоминает Александр Сечин. — А председатель вздохнул: и вы туда же.

— Ребята, значит, так. Мне нужны агрономы, зоотехники и ветврачи. Кто выберет эту специальность, того я за руку в институт проведу. И стипендию колхоз вам назначит. Только учитесь и возвращайтесь.
Вот как готовил специалистов. Говорил: «Моя задача — сделать так, чтобы в селе условия для жизни были не хуже, чем в городе». И ведь достиг, о чем мечтал.
22 года жизни в подарок

— Я вам тоже одну историю расскажу, — библиотекарь Галина Смирнова пересаживается поближе. — И по ней вы поймете, что это за человек такой — Илья Яковлевич Шумаков.

Моему брату было 18, когда врачи поставили ему страшный диагноз — красная волчанка. Нас с мамой вызвал доктор, сообщил: если лечить брата здесь, в Барановке, шансов вывести его из комы нет. Надо везти в Барнаул. Там — может быть — выходят, но тоже не факт.
Мы, обе зареванные, прибежали к Шумакову, сбивчиво передали слова врача. Навсегда запомнила ответ Ильи Яковлевича: «Так, успокоились. Если надо самолетом доставить парня в Барнаул — будет самолет. Если нужен поезд — будет поезд». Оказалось, самолетом никак, только по железной дороге врач разрешил перевозить. До станции нас везла «скорая», Шу¬маков распорядился выдать сопровождающего врача. Он же выделил свой «депутатский» вагон — я тогда впервые в жизни увидела ковры в поезде. В Барнауле нас уже ждала машина с медработником — брата повезли в больницу.
После той истории брат прожил еще 22 года, женился, двоим детям жизнь дал. Ничего бы этого не было, если бы не Шумаков.