Павел Латарцев, несмотря на молодость, отвечает за важный и масштабный участок работы. Он — директор по производству хорошо известного в крае агрохолдинга «Орбита». 65 тысяч гектаров земли — да не одним наделом, а в разных районах, с разными качественными характеристиками почв — вот зона ответственности Павла Латарцева.
Как крестьянский сын, выходец из Усть-Пристанского района, стал успешным практиком, перспективным управленцем «новой волны», умеющим сочетать в земледелии опыт отцов и современные технологии? За ответом еду в Ребрихинский район, где находится одно из отделений холдинга.
— Я увидел «свет в конце туннеля» — ну или руки акушера — в небольшом селе Романово Усть-Пристанского района, — общаться с Павлом одно удовольствие, чувство юмора ему явно присуще. — Семья обычная, деревенская. Отец когда‑то был бригадиром животноводства, мама работала начальником почтового отделения, хотя по образования она зоотехник.
В 1992‑м отец ушел в фермеры.
— Вот ты сам сейчас работаешь с землей, понимаешь, что к чему, есть техника, освоены технологии. Как оцениваешь ту волну ухода в фермеры, которая прошла по стране и по краю в начале девяностых?
— Люди сильно рисковали, уходили буквально в никуда. Стать фермерами пробовали все: бывшие шофера, механизаторы… Уходили на какие‑то неухоженные клочки земли. Отцу, например, досталось 92 гектара. О чем думали эти люди? На что надеялись?
Выкарабкались не все. Многие спились, отвалились от дел. Кого‑то подвели первые вольные деньги — испытание ими тоже прошел не каждый. Многим не хватало знаний, техники, средств, упорства, удачи.
Помню, я был маленьким — и постоянно с отцом то на ферме, то за рулем трактора. Мне, пацану, все это интересно, конечно, было. А когда отец стал фермером — мы и не видели его дома почти. Пропадал на работе. Заядлый охотник, он позабыл, как выглядит ружье — не хватало времени.
— Ты рос в живописных местах, вокруг поля, просторы… Романтика!
— Романтика, да… Но только некоторое время я всерьез подумывал стать юристом — мода тогда на эту профессию стояла. К тому же серьезно интересовался историей, и это направление тоже рассматривал как вариант для получения будущей профессии. Ну и не будем забывать про мой любимый культпросвет! Участвовал в деревенских концертах даже.
— Ну да, энергетика у тебя что надо — заводной, харизматичный. Чувствуется, есть творческая жилка.
— В итоге я все‑таки выбрал агрофак. И это был взрослый, осознанный шаг. Серьезно все взвесил — и пошел в сельское хозяйство, по стопам отца. Он для меня авторитет.
Удивительно, но в год, когда я подавал документы в АГАУ, на агрономический был конкурс 5,5 человек на место. Нонсенс! Сейчас у них серьезный недобор.
Поступил на платное, но через два года меня и еще двух товарищей перевели на бюджетное отделение.
— Помогли хорошие оценки?
— Не только они. Мне всю дорогу культпросвет мой помогает. Активно участвовал в жизни факультета — это тоже зачли.
— Ну хорошо, отучился. Куда дальше?
— Знаешь, до того момента, пока не сдал госы, о месте работы особо не думал. Было не принципиально — в городе остаться или уехать в село. Интересовали лишь дальнейшие перспективы и зарплата.
Куда пойти работать — на этот вопрос ответ нашелся в Интернете. Погуглил вакансии по своему профилю — выпал холдинг «Орбита». 25‑го июня получил диплом, 29‑го пришел сюда на стажировку.
— Оперативно ты.
— А чего ждать? На дворе стоял 2008‑й, отправили меня в село Клочки Ребрихинского района агрономом.
— Лето — сезон в разгаре…
— В том‑то и дело. Сеяли без меня, урожай получили слабенький. Севооборот был какой‑то совершенно непонятный. Тогда компания только начинала развивать агронаправление. Земли и опыта было еще слишком мало.
А тут еще в ноябре — очередной кризис. Так себе год выдался, если честно. Часть народа подсократили, я, как без году неделя работавший, тоже попал в этот список. Успел затем поработать в торговле «химией». Быстро понял, что это не мое.
Прошло еще немного времени — и я вернулся в «Орбиту». С тех пор здесь.
— Знаешь, как говорится: быстро сказка сказывается… Если обернуться чуть назад — какие ступени пришлось преодолеть, чтобы возглавить все растениеводческое направление «Орбиты»?
— Из бригадиров химбригады меня довольно быстро перевели агрономом в Мамонтовский район. В 2010‑м я стал управляющим на этом отделении.
— Считается, что по‑настоящему эффективный управленец может позволить себе
уехать на несколько дней — а рабочие процессы не остановятся. Или ты считаешь, что все должно замыкаться на одном человеке?
— Главное — отладить все механизмы и выстроить рабочую систему. Ну и, конечно, важна команда. Правильно расставить силы, увидеть в человеке талант и верно определить его применение — вот в чем заключается искусство управления. Отвечая на твой вопрос: да, я мог спокойно уехать, скажем, на рыбалку — команда дело знала!
— Ну неужели все так гладко шло? Карьера вверх, вокруг мир, гармония и понимание?
— Да нет, конечно! В сентябре 2011‑го меня бросили «на прорыв». Только, было, я расслабился в Мамонтово, все наладил — и тут на тебе! Переводят в Кытманово. А там — грусть и печаль с кадрами. Ну и, соответственно, с результатами…
А в Мамонтово дело шло к уборке — и так душа радовалась хорошим видам на урожай, слаженной команде!
— Неужели в Кытманово было грустно?
— Ну что ты! Скучать не приходилось! Пьянство, воровство — всего хватало с избытком. До этого я был кудрявым парнем. В Кытманово начал лысеть.
— Серьезно?!
— Какие могут быть шутки! Тяжко мне пришлось. Понимаешь, в Кытмановском районе все рухнуло как‑то сразу, в одночасье. Пятнадцать лет никто не работал, бурьяны выше меня ростом вымахали. Всюду — атмосфера разрухи и упадка. Депрессуха. Зрелище не для слабонервных.
Уборку мы с горем пополам завершили. И когда последний комбайн зашел на базу, я уволил в тот день сразу 17 человек.
— Жестко…
— Кого‑то потом принял обратно — тех, кто понял, что надо работать, кто стал исправляться. Ну а с кем‑то расстались навсегда.
— С людьми трудно — это одно. А что с полями‑то было?
— Да тоже не легче. Изначально в будущую весну планировалось засеять 18 тысяч гектаров, но я когда увидел состояние полей, понял, что это нереально. Настоял на том, чтобы засеять только 15 тысяч.
Постепенно меняли севооборот, уходили от No-Till.
— Что так? Вроде у этой технологии немало поклонников.
— Во-первых, в Кытманово довольно тяжелые по механическому составу почвы, а во‑вторых, на «ноль» резко переходить нельзя.
— Ну хорошо, начал ты вводить свои порядки в коллективе и в полях. Когда появились первые результаты?
— 2012‑й выдался крайне тяжелым для сельского хозяйства, многие районы сильно подгорели. А мы тогда нормально вышли — вовремя химию применили, сумели неплохой урожай взять.
Уже в ноябре меня поставили возглавлять растениеводческое направление всего агрохолдинга. (У собственника «Орбиты» есть немало и других профилей бизнеса, — прим. авт.).
— Павел, каков твой функционал сейчас?
— Я отвечаю за все, связанное с полеводством: за ход всех агрокампаний, урожай, стройки и ремонты, кадры. Ну и, конечно, за финансовый результат.
— Часто приходится отстаивать свою точку зрения?
— Раньше было чаще, когда настраивал весь производственный процесс. Сейчас глобальные вопросы уже решены.
— Чего сложнее всего было добиться?
— До моего прихода предприятие засевало в основном только высокомаржинальные культуры. Не соблюдались севообороты. А это большая ошибка!
Столько копий пришлось сломать, прежде чем подход изменился! Это дело не одного года, конечно. Не все предложенные мною культуры казались рентабельными, однако они были необходимы для севооборота. Пришлось разъяснять тонкости агротехнологий. Трудностей добавил и излишне дождливый 2013‑й. Но я верил в свою правоту.
— Это так важно — слышать себя и верить внутреннему голосу.
— Не сразу, но дело пошло. Меняли севооборот. Сегодня у нас все культуры прибыльные. В Кытманово у нас семипольный севооборот (здесь сеем 3 тысячи га озимой пшеницы), а в остальных районах — шестипольный.
— В итоге на какие культуры сделана ставка?
— Главная культура для «Орбиты» — яровая пшеница, под нею 21 тысяча га. На втором месте по площади — рапс (10200 га), затем идут подсолнечник (9 тысяч га) и лен (9300).
Хотя пробовали мы разные культуры — руку набивали на гречихе, сое, ячмене, овсе, даже кукурузу на зерно выращивали.
— Многие сейчас сокращают площади под пшеницей.
— Да ведь это хлеб! Куда без него? У нас только 4 тысяч тонн пшеницы уходит ежегодно в виде натуроплаты за земельные паи. К тому же холдинг имеет собственные элеваторные мощности — это позволяет выжидать время хороших цен.
Ну а рапс, лен всегда пользуются спросом. Масличные неплохо торгуются на экспорт.
— Сейчас идет уборка. Техники хватает?
— Более чем! По моему убеждению, дефицита сельхозмашин быть не должно — наоборот, пусть будет немного больше, чем требуется. Потому что машины, какими бы распрекрасными они ни были, имеют свойство ломаться. А в горячую пору простаивать нельзя.
— Холдинг отдает предпочтение какой‑то определенной марке техники?
— У нас задействованы машины самых разных производителей. Есть и дорогие «Джон Диры», и отечественные агрегаты. В полях «Орбиты» работают комбайны «Ростсельмаша», а еще — КамАЗы и «Беларусы».
За каждым районным отделением закреплен свой парк техники. В крайних случаях, если того требует ситуация, мы делаем переброску машин. Но это бывает редко.
— География присутствия «Орбиты» в регионе довольна обширна. Ты как человек, курирующий все полеводство, руководишь процессом из барнаульского офиса или твое рабочее место все же в полях?
— Примерно треть времени провожу в офисе — много бумажной работы, переговоров, встреч. Но все остальное время я пропадаю в полях. Вижу большой потенциал у наших полей. Задача — максимально снизить себестоимость продукции. Ведь можно получать и по 50 центнеров с гектара яровой пшеницы, но надо считать все затраты. Высокая урожайность — не всегда показатель высокой же рентабельности. И за красивыми цифрами порой скрывается совсем непривлекательная экономика.
Мое убеждение: не обязательно получать высокий урожай с гектара. Важно заработать.
— Интересно твое мнение как агронома: который год мы в крае наблюдаем, как крестьяне то массово «уходят» в гречиху, то вот от пшеницы отказываются. За кем — или за чем — будущее?
— Колебания у крестьян были и будут, ничего с этим не поделать. А будущее, думаю, за крепкими хозяйствами с объемами пашни от 2‑х тысяч гектаров. Завтрашний день за теми, кто не только умеет работать на земле, но и умеет считать деньги.
А еще будущее — за агрохолдингами, которые за счет внушительных объемов могут позволить себе и специалистов высококлассных позволить иметь в штате, и парк техники обновлять, и с сортами и технологиями работать. Добавь к этому собственные элеваторные емкости и возможность формировать большие партии зерна, а также получать большие скидки — получишь формулу успешного предприятия.
— Думаю, многие с тобой согласятся. Но гладко на бумаге — а в жизни‑то не всегда так выходит. Тебе всегда удается с холодным сердцем руководить процессом? Ведь за ним — живые люди, с их эмоциями, настроением…
— Мне нравится выражение: «Генералы не бегают — в мирное время это смешно, а в военное вызывает панику». Хотелось бы и мне иметь такое хладнокровие, но не всегда удается.
Во-первых, трудно бывает чисто физически успеть во все районы. Например, вчера у нас сорок комбайнов убирали лен. Представляешь, насколько велика цена ошибки? В каждый комбайн же не заглянешь.
Или летом, во время химобработки посевов. Стоит неправильно выбрать время обработки — и убыток исчисляется круглыми суммами.
Поэтому холдинг старается максимально усовершенствовать систему контроля. Порой учимся на своих ошибках — но это нормально.
Во-вторых, многие вещи я пропускаю через себя. Не могу оставаться равнодушным и холодным, если что‑то зацепило. Ну так на то мы и живые люди.
— Ты молодой, умный, грамотный. Неужели не хотели тебя заполучить конкуренты?
— Если честно, было несколько предложений. Но мне здесь интересно, есть возможности для творчества, для экспериментов. И здесь — команда. Я ценю людей, с которыми делаю одно общее дело. Чувство сопричастности важно.